Город N таял в тумане, будто старинная акварель, выцветшая от времени. Улицы, здания, фонари – всё дышало тихой грустью, растворяясь в утренней дымке. Люди проходили мимо, не спеша, словно боялись потревожить хрупкое безмолвие, их силуэты сливались с серым воздухом, исчезая и появляясь вновь, как воспоминания.
Глава первая, там, где дебет встречается с вечностью
Алпатыч жил здесь – тихо, неторопливо, будто и сам был частью этого туманного сна. Его лёгкие шаги, казалось, не оставляли следа, а дни текли плавно, как вода в заме́ршей перед ледоставом реке – незаметно, но неумолимо.
Алпатыч был бухгалтером. Не просто бухгалтером, а идеальным бухгалтером. Он знал каждую цифру, каждую запятую в конторских книгах. Приходил ровно в девять, уходил ровно в пять, и даже его часы, подаренные ещё отцом на совершеннолетие, тикали с математической точностью.
– Жизнь, как баланс, – говаривал Алпатыч. – Дебет должен сходиться с кредитом, а человек – знать своё место.
И так бы он и прожил до окончательных седин, складывая числа в аккуратные колонки, если бы не одно событие, которое опрокинуло его мир, как чернильница, пролитая на свежую страницу бухгалтерского отчёта.
Глава вторая, в которой перемены врываются без спроса
Однажды утром, когда Алпатыч, как обычно, шёл на работу, он обнаружил, что его контора… исчезла. На её месте красовалась вывеска: «Кафе «Улыбка Фемиды» – выпечка и кофе для юристов».
– А как же конторские книги? Где мои счета? – вскричал Алпатыч, хватая за рукав прохожего.
– Фирма обанкротилась, – бесцветно ответил тот. – Вчера.
Алпатыч ощутил, как земля уходит из-под ног. Всё, чему служил он долгих двадцать лет, рухнуло в одночасье…
Вернувшись домой, Алпатыч тяжело опустился в кресло, стёртые ботинки глухо стукнули о пол.
– Что теперь с нами будет? – Алпатыч устало посмотрел на кота.
Кот молчал, но вроде бы понимал: грядут перемены, и радости в них не сыщешь.
Чего же им оставалось ждать?..
Глава третья, последняя страница конторской осени
Дни шли. Алпатыч неистово метался по городу в поисках работы, но времена были трудные, и бухгалтеры требовались «разве что на небесах, да и то – по предварительной записи».
Отчаявшись от безысходности, он зашёл в кафе – то самое, что теперь красовалось на месте его бывшей конторы, – и присел за столик у окна. В запотевших витринах размывалась уличная суета, превращаясь в блёклый пейзаж.
– Что будете? – спросила официантка. Она улыбалась – и даже уставший за день бухгалтер, привыкший к цифрам больше, чем к людям, невольно распрямил плечи, и в уголках его глаз заиграли лучики.
– Кофе… – пробормотал Алпатыч, машинально поправляя галстук, которого не было. – И… что-нибудь… из сладкого.
Она кивнула и вскоре вернулась с дымящейся чашкой и пирожным в виде цифры «ноль».
– Символично, – хмыкнул Алпатыч, покручивая десерт на блюдце.
– У нас есть всё! – сказала девушка, и в её глазах мелькнуло что-то ободряющее. – На все случаи жизни, – добавила она. – Кстати, меня зовут Лора Мур.
– Алпатыч. Бывший бухгалтер.
– Бывший? – она наклонила голову, и рыжий локон скользнул по плечу. – А кто же вы теперь?
Алпатыч погрузился в глубочайшие раздумья.
Глава четвёртая, счастье по графе «незапланированное»
Через месяц в городе появилось новое заведение: «Кафе «Дебет и Кредит» – где каждому вкусу найдётся свой баланс».
Алпатыч, бывший бухгалтер, а ныне владелец кофейни, стоял за стойкой и, непрерывно улыбаясь наливал кофе.
Соучредитель компании, его жена Лора Мур, пекла пироги в форме цифр.
– Жизнь – это баланс, – говорил теперь Алпатыч. – Иногда стоит утратить что-то старое, чтобы найти что-то новое.
Занавес
Не прячься от перемен, странник,
когда рухнет, как песочный замок,
твой слишком упорядоченный мир.
Пойми: вечность – не в пожелтевших страницах,
не в чернильных строках строгих отчётов.
Она – в дрожи пальцев, перелистывающих жизнь,
в смелости начать с чистого листа,
где цифры вальсируют,
а правила пишет само сердце.
И когда последняя строка будет найдена,
ты вдруг увидишь –
счастье давно ждёт тебя
там, где ты не ставил галочку,
не вёл учёт,
и даже не думал искать.
